Золотарев Михаил Юрьевич

        17 июня 2019 года Московский районный суд города Санкт-Петербурга снял обвинение по статье «Вымогательство» издателю газеты «Новые колеса» Игорю Рудникову и бывшему заместителю полномочного представителя президента в СЗФО Александру Дацышину (см. об этом подробнее: НОВОСТЬ от 17.06.2019г.) 

        Приговор был смягчен за отсутствием оснований вины, которую за полтора года удержания Рудникова И.П. в СИЗО различных городов так и не смогли найти сотрудники правоохранительной системы российского государства.

        Напомним, что редактор и учредитель газеты «Новые колеса» Игорь Рудников был задержан возле своего дома 1 ноября 2017 года сотрудниками ФСБ и только более чем через полтора года содержания его в СИЗО (17 июня 2019 года) был освобожден из зала суда. Все это время ему пытались инкриминировать вымогательство в отношении руководителя следственного комитета области, но все попытки обвинить его рассыпались, но для этого понадобилось полтора года.

        За все это время И.П.Рудников содержался в разных условиях.

        Вот сам об этом что говорит И.П.Рудников в интервью «Новой газете», которая опубликовала статью под названием: «Глубокая заморозка».

        Не можем не првести её в полном объеме, актуальность которой в данном контексте обраетает особое значение.

        И так:

     «Пытка изоляцией — фирменный метод тюремщиков «Лефортово». Личный опыт журналиста Рудникова».

       О своем опыте рассказывает Игорь Рудников, калининградский журналист и бывший издатель газеты «Новые колеса», чье дело о вымогательстве 50 тысяч долларов у генерала Следственного комитета развалилось в суде.

       — Прошло два месяца, и у меня стали сдавать нервы: угнетали не столько камера с решеткой, не ожидание физического насилия (при задержании я был избит спецназовцами ФСБ) и тяжесть предъявленного обвинения (до 15 лет лишения свободы). Куда больше давила неизвестность — я не получил ни одного письма, открытки, телеграммы с воли, хотя и были новогодние праздники. 

       Как бывалый арестант (в 2007 году меня прокатили по пяти следственным изоляторам, включая «Матросскую Тишину» и «Кресты») я знал, что следователи и тюремщики практикуют изоляцию непокорных. Причем иногда такую, что человек теряет счет времени. Его держат в одиночке, лишают газет, книг и, разумеется, писем.

К нему почему-то не приходят ни адвокаты, ни следователи. О телефонных звонках и свиданиях с родственниками вообще речи не идет. Вакуум.

       Цель — психологически сломать человека. Заставить его «пойти на сотрудничество со следствием»: дать нужные показания и даже частично признать вину (обещают минимальный срок, хорошую зону и, разумеется, переписку с родными, следак протягивает свой мобильник — звони домой, вот тебе свидание в тюрьме).

       Игорь Рудников в Центральном районном суде Калининграда, 2017 год. Фото: Виталий Невар / ТАСС

       Но там, где я бывал прежде, изоляция применялась к отдельным арестантам. А так в любом СИЗО везде есть глаза и уши — информация просачивается. 

       В 2017 году я узнал, что есть тюрьма, где в глубокой заморозке все ее обитатели.

       После ареста меня месяц держали в одиночке — в СИЗО-1 родного Калининграда. Потом погрузили в автозак, из него — в самолет.

       Наручники,  конвоиры по бокам. Куда везут — непонятно.

       Как потом выяснилось, мои адвокаты тоже ничего не знали и серьезно заволновались: пропал подзащитный! Никто им ничего не говорит. Конечно, переживала, терялась в догадках и моя семья. Это было давление и на нее.

       ...Автозак останавливается. Распахиваются железные двери, меня передают надзирателям. Парадный подъезд с мраморными плитами, красная ковровая дорожка в коридоре. Обыск, клетка, отбирают всю одежду и выдают взамен зэковскую робу. 

       Где я? Не отвечают. Карантинная камера. Одиночка. На следующий день ко мне заходит полковник. Представляется: Ромашин Алексей Алексеевич, начальник СИЗО-2 ФСИН РФ. Вежливый, внимательный. Предупреждает: здесь строго.

       У входа в следственный изолятор «Лефортово». Фото: РИА Новости

       Да, следственный изолятор «Лефортово» не похож на другие российские тюрьмы. «Кремлевский централ» (спецблок на территории «Матросской Тишины», тюрьма в тюрьме) и «Лефортово» считаются самыми замороженными. Можно даже не надеяться на записки-малявы с воли (на волю) или между камерами («дороги» — веревочная связь от окна к окну отсутствует, а к матовому, наглухо закрытому окну запрещено подходить); пронести и хранить в «хате» мобильный телефон не удавалось никому.

       Хотя попытки подкупить надзирателя-баландаря (разносчика пищи), два миллиона за пронос — были. 

В «Лефортово» нет хозобслуги из зэков, как в других СИЗО, только сотрудники ФСИН. «Баландарем» (разносчиком пищи) в мое время был целый капитан — поверх мундира он надевал цветастый фартук. 

       Тюрьма буквально нашпигована видеокамерами. Причем не только в «хатах»-камерах (по две штуки), но во всех проходах-переходах, на лестницах, в туалетах и даже в бане.

Следят не только за арестантами, но и за коллегами-надзирателями. Никто никому не верит.

       Перестукиваться — тоже бесполезное занятие. Кроме круглосуточного видеонаблюдения, каждые три-пять минут в дверной глазок заглядывает дежурный надзиратель (продольный). Попытки нарушить режим жестко пресекаются: карцер отбивает охоту.

       В «Лефортово», когда тебя выводят из камеры, ты не встретишь другого арестанта. (Такое случается, когда сидельцев вывозят в суды или на следственные действия, — тогда в тесно набитых автозаках вместе оказываются даже подельники. Почему? Автозаки — вотчина МВД, а не ФСИН.)

       Впрочем, даже в «Лефортово» есть разные уровни изоляции. Можно оказаться в камере без телевизора (как мой сосед по этажу — бывший губернатор Коми Вячеслав Гайзер). Или с телевизором, но на первом этаже, где никакая антенна не принимает сигнал (как миллиардер Константин Пономарев).

       Там же, на первом этаже, есть камеры, где ни минуты покоя — постоянный шум-гам, лязг железных засовов и дверей, топот по лестнице, грохот тележек, на которых развозят алюминиевые баки с баландой… В такой «хате» сидел Андрей Кочуйков (Итальянец), соратник и подельник вора в законе Шакро Молодого (Захария Калашова).

       Я провел в одиночке пять месяцев — что запрещено законом. Но в «Лефортово» мое одиночное заключение продлилось всего семь дней — сразу после карантина я оказался в камере сначала с москвичом Александром Мироновым, а затем с узбеком Фазлиддином Кодировым. Меня, наверное, пощадили. Все мои сокамерники говорили по-русски и были адекватными людьми.

Полковник-«миллиардер» Дмитрий Захарченко рассказывал мне, как его посадили в камеру с узбеком, который ни слова не понимал по-русски.

       И это тоже было испытание. В камере площадью 8 кв. метров вы проводите с другим человеком, на расстоянии вытянутой руки, 24 часа в сутки — месяцы. Без общения очень трудно. 

       Захарченко пытался обучить сокамерника русскому. Но тот категорически отказывался. Ну и разные веры: один православный, другой мусульманин, пять раз (днем и ночью) читает молитвы, с предваряющими молитвы омовениями, в камере, где нет отдельного туалета. Где умывальник и труба (вместо унитаза) находятся опять-таки на расстоянии вытянутой руки. Кто-то читает молитвы тихо, а кто-то голосит! Просит Бога или Аллаха...

       Как разрушить изоляцию? Выход один — писать жалобы. 

       Когда меня лишили почты, я ежедневно отправлял обращения генеральному прокурору России, надзирающему за СИЗО прокурору, директору ФСИН, в ОНК, уполномоченному по правам человека, начальнику СИЗО и… своим адвокатам. Увидеть их в «Лефортово» мне удалось через три месяца, хотя они каждый день стояли в очереди, чтобы встретиться со мной, стояли на улице, в дождь и снег, в жару и стужу (в «Лефортово» всего шесть кабинетов для следователей и адвокатов, и пара из них находится в перманентном ремонте, а помещения для ожидающих адвокатов вообще нет).

Если вы напишете одну или две жалобы, скорее всего, они потеряются.

       Но после десяти-двадцати к вам обязательно придет надзирающий прокурор (конечно, с замом начальника СИЗО). Важно не испугаться, не растеряться и сказать ему все. Мне это помогло. В тот же день я получил не только часть своих писем, но и ведомость входящих почтовых отправлений (что позволило установить, сколько писем было навсегда «утеряно» — 19).

       Впоследствии применялась тактика пересылки писем следователю: из «Лефортово» в Технический переулок (СК РФ) в той же Москве они шли два месяца — и столько же, с визой следователя, назад. 

       Я снова обращался в те же инстанции — и через восемь месяцев с этим было покончено. Почту из Калининграда я получал иногда в тот же день, когда она приходила в Москву.

       Что-то изменить с адвокатами, увы, не удалось. Они также стояли в безнадежных очередях. Ни телефонного звонка матери, ни свидания я так и не удостоился: следователям не нравились мои несговорчивость и упорство в отстаивании своей невиновности. Что, впрочем, позволило мне через 19 месяцев оказаться на свободе. Суд отклонил предъявленное следствием и поддержанное прокуратурой обвинение в вымогательстве денег у руководителя Следственного управления СК России генерала Леденева.

       23 сентября 2018 года меня увозили из «Лефортово» — суд состоялся в Санкт-Петербурге. Дежурный офицер спросил:

       — Когда вернетесь?

       — Никогда, — ответил я скорее от ожесточенности, чем от веры в российское правосудие.

       Надзиратель улыбнулся: 

       — От нас — только на этап. 

       И пожелал удачи.

              Игорь Рудников — специально для «Новой»

        Все эти факты говорили и о нарушении закона и о нарушении прав арестованного незаконно журналиста.

        К сказанному хотим добавить, что сегодня любой гражданин страны может быть арестован и может оказаться в СИЗО и содержаться в непотребных условиях, поэтому граждане должны быть бдительными и предельно осторожными.

        По данным вопиющим фактам мы направили в суд административные иски:

        - на Следственный изолятор № 1 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Калининградской области;

        - на Министерство внутренних дел РФ;

        - на ФКУ СИЗО № 2 ФСИН России, находящийся по адресу город Москва, Лефортовский вал д. 5

        В Ленинградском районном суде Калининградской области, куда поданы административные иски, судье Подушкину заявлен отвод в виду того, что он систематически нарушает кодекс судейской этики в интересах чиновников, и у него постоянный конфликт интересов, так как выполняет функции адвоката по отношению к правоохранителям, являясь судьей. По избиению Рудникова сотрудниками правоохранительных органов при его сопровождении он (судья Подушкин) не вынес ни одного справедливого решения.

        Один из этих исков рассматривала судья Пичурина О.С., которая остаила административный иск без удовлетворения.

        См. об этомподробнее: НОВСТЬ от 16.10.2020г.

        Не смотря на заявленный отвод другой административный иск передали судье Подшкину.

        14 октября 2020 года судья Ленинградского районного суда г. Калининград Подушкин О.В. своим решением исковые требования Рудникова Игоря Петровича - оставил без удовлетворения.

        В административном исковом заявлении нашей стороной указывалось на необходимость применения требований общепризнанных принципов норм международного права в ходе рассмотрения заявленных требований. Но судья Подушкин не только проигнорировал данные требования, но проигнорировал положения Основного закона Государства Российского – Конституции РФ.

        Мы на данное решение подали апелляционную жалобу в областной суд.